Травести – не болезнь.
Это жанр

12 лет назад и совершенно случайно. Я занимался танцами: сначала бальными, потом в коллективах, где мог уже выступать сольно. Я много находился на сцене. Но всегда выделял жанр травести. Вспомнить хотя бы Верку Сердючку. Она появилась как раз в тот момент, когда я заканчивал школу. Это был взрыв! И мне это нравилось. Но при этом у меня никогда не было цели стать женщиной: я не носил мамины каблуки, не красился ее косметикой. Этого не было. И макияж в самом начале своего пути я умел делать не потому, что тренировался на маминой косметике. Макияж у меня получался только потому, что я окончил художественную школу. И то, скажем так, благодаря ей было лишь представление: по-крайней мере, я знал, как держать кисть. Плюс, когда я учился в институте, я снимал квартиру с подругами и всегда наблюдал за тем, как они накладывали макияж. А вот сам образ непосредственно Лайзы родился тогда, когда я поехал в Питер на чемпионат России по танцам живота.

Да, я три года занимался профессионально. У меня было третье место по России. Как-то раз после соревнований мы гуляли по Питеру и зашли в один клуб, где в программу вечера входило травести-шоу. Посмотрев шоу вживую, я понял, что тоже так хочу. Это интересно. Вернувшись в Мурманск, предложил другу, у которого был клуб, сделать нечто подобное. Какое-то время я был единственным артистом. Потом нашлись еще двое. То есть образ Лайзы был открыт, по большому счету, «по приколу».

В комиссионке.

Когда я переехал в Сочи, были большие проблемы с тканями. Впрочем, сейчас не особо лучше: если они и есть, то очень дорого стоят. А тогда, в 2010 году, в Сочи ничего особо не было. Но мы хорошо зарабатывали и никогда не жалели денег на наряды. В то время, помню, мы ходили в Gizia, потому что там всегда продавались платья, расшитые камнями. Правда, приходилось все время перешивать, добавлять длину. Я, например, терпеть не могу «подстреленную» длину у платья, когда видны туфли. Я называю это «вода в подвале». Но это женский стандарт. Так шьются платья. Одна из проблем связана с грудью: не все подходит по размеру. Да и вообще, короткие платья — да, а с длинными посложнее, ведь у меня рост 180 см.

Да. Я сейчас могу найти любую ткань, какую захочу. Даже вот когда я вижу показ, я легко могу подобрать что-то похожее.

Да, но стараюсь искать баланс с теми тенденциями, которые существуют в нашем жанре. А они есть. Если изначально, например, они были очень театральными: обильный макияж, парики, платья неподъемные и обязательно в пол (в Европе, как ни странно, это все «богатство» еще осталось), то потом тенденции начали меняться и, скажем так, максимально приближаться к современной успешной женщине. В травести-жанре появилась наконец грудь, которой раньше не было.

Подкладывали в лифчики. Потом появились протезы для женщин, у которых ампутирована грудь. Один мой коллега, выступающий под псевдонимом Заза Наполи, придумал, чтобы из сетки шить купальник и туда вставлять эти импланты. С этого все началось. И то! Это стоило недешево и не все могли такую грудь себе позволить. Сейчас, кстати, тоже. Цена вопроса такой груди — около 1000 долларов. А что касается нарядов, то лично мне важна форма и, как ни крути, тенденция, нежели чтобы это все переливалось и блестело. У меня есть костюмы, которые вообще без страз, но при этом они сценические, очень классно смотрятся, сидят по фигуре и сделаны из крутой ткани. Я понимаю, что мало людей оценят это. Но если 5 человек подошли и сделали комплимент, то это уже большая победа для меня.

Ну, сезонные наряды, безусловно, есть. Есть наряды, которые я шью просто так, а
есть и те, которые я шью под конкретный номер и образ.Но шью я довольно часто: мы же работаем каждый день. И люди практически одни и те же. Меняются, конечно. Ведь есть и приезжие. Но все равно получается, что нам нужно обновляться намного чаще.

Нет, не все, конечно! У меня очень много нарядов. Я в этом плане сумасшедший. У меня есть платье, которому три года. Оно может лежать-висеть, а сейчас я его надену, и все будут думать, что это новое.

Мне кажется, все это очень индивидуально.
Для меня, например, красивая девушка  — это Джулия Робертс, Тильда Суинтон, Ума Турман. У их красоты есть общее — выдержанность и стиль. Не надуманный и не «надетый», как на Кардашьян, например, которую слепо одевают, и не важно, идет ли это ей или нет. У Джулии, Тильды, Умы есть стиль, который в крови. «Породой» я это называю. Вот порода для меня и есть красота.

Специфически — да. Как в случае и с Умой Турман, например. Вот ты можешь ее назвать красавицей? Нет. Но при этом что-то в ней есть, правда? Так же я про Лайзу часто слышу, что что-то в ней есть: большой нос, но при этом классная фигура. И потом, у Лайзы же много образов: чуть больше макияжа или чуть меньше, парик блондинки или брюнетки и так далее. За одну программу я могу быть и красивой, и эдакой бомжихой.

Нет, ты что? Нет. Валенсиага — модница. Она же одета полностью в тенденции: экошуба леопардовая, кепи… Валенсиага, кстати, вообще-то сейчас летит на Неделю моды в Москву, чтобы посетить самые модные показы. Она будет сидеть на первом ряду с абсолютно модным лицом. (Смеется.) У Валенсиаги уже подобраны на три дня разные луки. В том числе хочу как Анна Винтур появиться на одном из показов.

Ну то была больше пародия. Было весело очень, не спорю. Я останусь же в образе Валенсиаги-которую-ты-считаешь-бомжихой. Может, сначала она и напомнила тебе ее. Ну так Валю Толя бросил! А потом-то она расцвела!

Случайно. У меня лежала кепи. Я не мог придумать, куда ее применить, но не выкидывал. И как-то раз мой друг, который работает в «Фамилии», присылает шубу и говорит, мол, вот у нас есть одна шуба, надо тебе? А я давно хотел как раз леопардовую шубу для образов проституток. И вот он привозит мне шубу. У меня было свободное время и я решил просто записать видео. Выложил,а на следующее утро это самое видео уже было во всех пабликах. И дальше я решил: раз так пошло, то нужно пойти дальше и записать еще видео, и еще, и еще… И они опять раз — и во всех пабликах.

У меня их много. Я не все выкладываю. Максимально отбираю. Не знаю… Все нравятся.

«Без тебя я расцвела» — это вообще самое популярное видео. Я только со временем понял, что оно реально очень смешное. Вообще, часто я смотрю на себя и иногда не понимаю, как я это сделал.

Да. У меня абсолютно нет театрального образования, но 12 лет я работаю, сталкиваясь с актерами, режиссерами, и никто не верит, что у меня нет профильного образования. Все говорят, что «не к чему придраться». Возможно, если бы я пошел учиться, меня бы испортили. Есть такая проблема, когда мастера начинают «ломать» актеров и не туда, куда надо. И Валенсиага — это прям конкретно роль, которую на большей части видеороликов я проживаю и не понимаю, что это я. Я люблю также очень Боярыню. Она посложнее. С ней я могу раскрыть другие темы. Я не хочу, чтобы Валя говорила о политике, например. А в Боярыне нет темы «женской судьбы».

А это же зависит от уверенности в себе. Я бы тоже не обижался. А у кого-то просто проблемы: лишнее слово скажешь — все, она обиделась. У тебя наверняка есть такие подружки. Ты просто ее подколола, а она уже обиделась.

Нет, это абсолютная импровизация. Мозг воспитан на моментальную реакцию. Это чувство юмора: оно либо есть, либо, к сожалению, нет. Плюс опыт помогает.

Да. По сути, мы занимаемся stand up. Единственное, что stand up тоже делится на «заготовки», как ты говоришь, и на живое во всех смыслах выступление. У меня мозг воспитан на «здесь и сейчас», на моментальную реакцию.

Я могу гениальную шутку моментально выдать и сам потом не пойму, как в голове у меня это сформулировалось. Сесть же и написать ее я не могу. Но я знаю, что если у меня будет такая задача, то я перестрою свой мозг и буду писать. Есть Илья Соболев, творчество которого мне очень импонирует. Он импровизационный. У него есть «заготовочки», но у него та же тема, что и у нас: знакомиться полпрограммы с залом, тоже с матом… И это тоже ведь важный момент: мы умеем материться. Слово «хуй» из моих уст звучит прикольно. Оно не режет слух. Многие из зрителей, даже изначально сильно «окультуренные», через несколько минут уже не обращают внимания на самые жаркие маты. А мы ведь материмся не потому, что нечего сказать. Есть моменты, в которых, что называется, «из песни слов не выкинешь», когда слово «пиздец» не заменишь ничем. А скажешь «писец» — это будет уже не то. И вот Соболев умеет тоже материться. Он не кумир мой, но мне нравится. Я с ним совершенно спокойно не побоялся бы в баттл вступить. Есть еще очень важный момент: у нас нет цели обосрать.

Многие говорят при первом знакомстве со мной на сцене: «Лайза злая», «Всех хочет на хуй послать». Потом меняют свое мнение. У меня бывают программы, где я самый добрый персонаж. Я специально на эмоции не вытаскиваю. Иногда попадаются гости, которые отвечают достойно, меня даже умывают. Я это признаю. И иду дальше. У нас же питейное заведение. Алкоголь достает все пороки из людей. Многие начинают от волнения и под алкоголем нести что-то странное. Некоторые иногда такое вытворяют на пустом месте, такое говорят, что люди со стороны будут думать, что я заплатил этому человеку, дабы во время моего выступления всем было смешно. Бывало такое: взяли сумку женскую и начинаем смотреть, что в ней. Смотрим-смотрим и раз — достаем оттуда дрель!

Ну вот, понимаешь, просто девочка пришла в клуб, у нее до этого были какие-то дела, вероятно, кто-то отдал ей эту дрель, она не успела заехать домой и пришла в клуб с дрелью. Вот это возможно?! И со стороны люди не могут поверить. Им кажется, что это мы подложили дрель, чтобы было смешно. А это не так. Таких случаев куча просто.

Так, главное, ничего и не скажешь. Ну представь. Комментарии косметики какой- то… И тут дрель! У нее лицо красного цвета, но смеется сама, потому что понимает, что ситуация идиотская.

Конечно, может. Но все должно быть к месту, ей нужно четко понимать, в какой компании она матерится. Я, например, совершенно спокойно могу жить без мата и отвести целую программу без него. Если меня приглашают куда-то на банкет и говорят, что «без мата», — для меня вообще это не проблема. И при этом все точно так же будет смешно и к месту. При том что я все равно позволю себе, возможно, один раз матюкнуться. Но это будет элегантно. То же самое женщин касается. Есть хабалки, которым все равно, где они находятся, они матерятся громко — это ужасно. А в жизни все зависит от компании. Ой, ну все матерятся. Я не люблю вот эту вот чересчур псевдоинтеллигентность. Вот у моей мамы такая подруга была. За слово «блять» она всем замечание делала. Но потом однажды она перебрала. И из нее такое полилось, она-то, оказывается, сапожник внутри! Это ужасно. А зачем и кому это надо? Человек должен быть живой. Иногда мат разряжает обстановку и, более того, сближает.

Плачет. Вообще для меня много лет это был принцип: будто я не человек и моих слез никто не должен видеть. И только, может быть, года три назад я стал себе позволять плакать. Я очень сентиментальный. Но могу долго в себе это сдерживать… Сначала я стал на сцене плакать, например, когда Гурченко играю, — это мое прям коронное. Там я почти всегда плачу. Но это не специально. Многие думают, что это актерская уловка. А я не умею специально плакать. У меня нет этого образования, я не знаю даже, как это делается. Но если я плачу, со мной плачет весь зал.

Сами. В нашем деле каждый сам за себя: каждый сам себе оплачивает костюмы, формирует образы и так далее. Не все же образы тоже остаются. Какие-то получаются, какие-то нет. Все методом проб и ошибок.

У меня очень долгое время, и в детстве, и в юношестве, были только подруги практически. А сейчас практически нет подруг. Вообще я довольно закрытый человек. Тяжело подпускаю к себе людей. И особенно в общении с девочками я стал отдаляться, потому что очень много неадеквата — тупости бабской. Она, например, плачется мне как другу по поводу личной жизни. Я даю ей совет. И она делает не то чтобы по-своему, а наступает на одни и те же грабли, либо еще хуже — ведет себя как дура. Какой смысл мне с такой дружить? В чем тогда моя роль в этой дружбе, если в итоге она как идиотка себя ведет? Из-за этого я стал отдаляться. Плюс очень многие включают любовь непонятную. И это меня стало очень сильно отталкивать.

Трое. Я к этому слову отношусь подобающе. Я не разбрасываюсь. Со временем может произойти все что угодно. Но на них я могу положиться всегда. Есть приятели. А есть просто знакомые.

Травести не имеет никакого отношения к гомосексуализму, к фрикам. Люди привыкли думать так. И, видимо, оттого многих шокировал мой первый прямой эфир в Instagram, когда люди ожидали, что будет сидеть какое-то чудо непонятное, а сидел обычный парень. В мою сторону практически нет хейта, потому что люди понимают, что это роль. Я в жизни абсолютно нормальный человек: умный, воспитанный и так далее. Лайза, Валенсиага, Боярыня — это конкретные роли. Здесь нет темы гомосексуализма, абсолютно никакой.

Да, я парень, который переодевается в женщину. Есть много таких голливудских ролей. В этом есть свой прикол. То же самое касается съемки для журнала «Стиль Жизни Sochi»: это обычная красивая съемка. Слово «травести» всех будоражит. Опять-таки, от незнания. Травести — это театральный жанр. Транссексуализм — это когда человек меняет пол.

Плохо. Я против гей-парадов, я против навязывания в принципе. Я считаю, что мы должны понимать, в каком мы живем обществе.

Если речь о том, хочу ли я ходить там в женском по улице, то нет, не хочу. Лайза — это просто образ, это моя работа. Я понимаю, о чем ты говоришь. Есть геи, которые переодеваются в обычной жизни и при этом относят себя к моему же жанру. Меня это оскорбляет. Потому что они не артисты. Они все время провоцируют общество и, получается, навязывают. А зачем? У меня другой тут же вопрос: вы же знаете последствия?

А потом еще говорят, что их избили, убили и так далее. Он же знает, на что идет. Это игра с огнем. Ты же, например, когда едешь в Эмираты, знаешь прекрасно, что нельзя ходить в короткой юбке, с декольте… Ну нельзя этого делать! И если ты это делаешь, ты должна быть готова к реакции. Посмотри на меня. Я же свободно живу: хожу по улицам, не оглядываясь. Да, я до сих пор в Сочи ловлю взгляды. Но они и в Москве будут, потому что, несмотря на то, что это столица, люди-то разные. Но меня это не задевает. При этом я никому ничего не навязываю.

Оно уже спокойнее относится. Та же самая Валенсиага еще год назад бы не прижилась. Потому что люди как раз-таки наелись фриков, которые вызывали отвращение и хейт. Валя сейчас зашла, потому что это специально снято, это небездарно, что тоже важно. Потому что закормили бездарностью. Я, например, вижу, что Бузова отходит, и меня это радует. А вместе с ней — плохая речь и дурновкусие. Отношение к травести меняется каждый год. Даже в Сочи на банкетах народ уже реагирует положительно. Теперь никого не удивишь, что ты парень и переоделся в бабу. Уже нужно что-то умное говорить и так далее. Мне сейчас пишут люди со всей страны, и мужчины, и женщины, что им все равно, какой я ориентации, им просто нравится то, что я делаю, и потому они меня уважают. И это главное.